(no subject)

Перебирая в голове все варианты того, как я хочу сдохнуть, я остановлюсь на смерти от лучевой болезни после ядерной войны... я хочу видеть, я хочу чувствовать, как мое тело будет медленно распадаться, как от него будут отваливаться куски еще живой плоти... в этот момент мое осознание будет абсолютным, стараясь уловить эту боль каждой клеточкой своего сознания... и когда мы в этот момент будем заниматься любовью, опьяненные болью и агонией друг друга... когда твои внутренние органы, еще теплые, упадут в мое полупустое тело, и мои руки омоются твоей теплой кровью... когда мы в порыве страсти будем отрывать куски распадающегося тела друг от друга... в разорванной грудной клетке я нежно трогаю руками твое неистово бьющееся сердце, которое ее дышит в умирающей плоти... я надеюсь, что этот момент будет самой сильной болью в моей жизни... этот праздник Жизни... ядерная война должна быть.

(no subject)

Персонаж из этой книги, с которым у меня ассоциируется Маркес "100 лет одиночества", и образ которого так ярко закреплен в моем сознании... это тот одинокий человек, который уже много лет не выходил из своего дома, стоявшего напротив кладбища... калитка и дорога к его дому заросла травой и покрылась мхом... в плетеном кресле-качалке тело человека, покрытое паутиной, забытое пылью времен, и руки, худощавые расслабленные руки, лежащие на коленях... я часто возвращаюсь мыслями к этому человеку, представляя себя на его месте... медленно покачиваясь в кресле, наблюдая за тишиной кладбища, твое тело покрывается вековой пылью... взор такой безмолвный, безмятежный, направленный куда-то вдаль... и дорогу к твоему дому уже никто не найдет, она давно поросла мхом...